Книга 10. К метаистории русской культуры. Глава 4. Миссии и судьбы (окончание)

ГЛАВА 4. МИССИИ И СУДЬБЫ (ОКОНЧАНИЕ)

Есть в истории русской культуры особенность, которая, будучи один раз подмечена, поражает сознание и становится предметом тягостного раздумья.
При ознакомлении с античностью бросается в глаза наличие в греческой мифологии разнообразнейших и весьма напряженных выражений Женственного Начала. Без Афины, Артемиды, Афродиты, Деметры, без девяти муз, без множества богинь и полубогинь меньшего значения олимпийский миф совершенно немыслим. Так же немыслим героико-человеческий план греческой мифологии без Елены, Андромахи, Пенелопы, Антигоны, Федры.

Нельзя себе представить духовного мира древних германцев без Фрейи, Фригги, без валькирий, а их героического эпоса - без образов Брунгильды, Гудруны, Кримгильды.
Ни в одной культуре женщина и Женственное не занимают в пантеоне, мифологии и эпосе, а позднее - во всех видах искусства столь огромного места, как в индийской. Богиня Сарасвати и богиня Лакшми царят на высочайших тронах. Позднее, но уже в течение двух тысяч лет брахманизм и индуизм воздвигают тысячи храмов, ваяют миллионы статуй Великой Матери миров Кали-Дурги, зиждительницы и разрушительницы вселенной. Живопись, поэзия, скульптура, драматургия, танец, философия, богословие, культ, фольклор, даже быт - все в Индии насыщено переживаниями Женственного Начала: то жгучими, то нежными, то строгими.

Не только пантеону - и эпосу каждого народа знакомы, в большей или меньшей степени, образы женственного, народом излюбленные и переносимые художниками из сказания в сказание, из искусства в искусство, из века в век.
Что же видим мы в России?
На самой ранней, дохристианской стадии, в бледном восточнославянском пантеоне - ни одного женскою имени, сравнимого по вызываемому ими почитанию с Ярилой или Перуном.
В христианском пантеоне - полностью перенесенный к нам из Византии культ Богоматери и поклонение нескольким византийским же - угодницам.

Народные легенды о св. Февронии Муроме кой вызывают только чувство тягостного разочарования у всякого, кто раньше познакомился с этим образом через его вариант в опере-мистерии Римского-Корсакова.
Образ Ярославны едва намечен в "Слове о полку Игореве"; в продолжении шестисот лет - ни сказка, ни изобразительные искусства, ни поэзия даже не пытались дать более углубленного, более разработанного варианта этого образа. Приближалось к концу седьмое столетие после создания гениальной поэмы, когда, наконец, образ Ярославны зазвучал по-новому в опере Бородина.

Весь колоссальный круг былин, и киевских, и новгородских, лишен женских образов почти совершенно.
Если не считать занесенную Бог ведает откуда легенду об Амуре и Психее, превратившуюся у нас в сказку об Аленьком Цветочке, - во всем необозримом море русских сказок можно найти, кажется, только один светлый женский образ с углубленным содержанием: Василису Премудрую.
И такая пустыня длится не век, не два, но тысячу лет, вплоть до XIX столетия.

И вдруг - Татьяна Ларина. Следом за ней - Людмила Глинки. И - точно некий Аарон ударил чудотворным жезлом по мертвой скале: поток изумительных образов, один другого