Кто сеет, тот и пожинает

КТО СЕЕТ, ТОТ И ПОЖИНАЕТ
 
Я не знал как объяснить почему я чувствовал такую тягу и желание посетить женский департамент Палат Исправления. Я поговорил об этом с Нарциссой и она немедленно удовлетворила мой  интерес.
 

• Когда наш Отец призывает нас в определенное место, - сказала благодетельница, - то дело в том, что там нас ждет какое-то задание. Каждый случай в жизни имеет определенную цель... Обязательно соблюдайте этот принцип в своих казалось бы случайных посещениях. Всегда, когда наши мысли направлены на совершение добра будет нетрудно идентифицировать божественные подсказки.

 
В этот же самый день медицинская сестра сопровождала меня в поисках Немезии - уважаемой сотрудницы этого сектора службы.
 
Найти ее было не сложно.
 
Ряды невероятно белых и аккуратных кроватей были заняты женщинами, которые напоминали земных нищенок, облаченных в лохмотья. Повсюду раздавались душераздирающие стоны и тоскливые вскрики. Немезия, которая была столь же великодушна как и Нарциса, добродушно сказала:
 

• Вы уже должны были привыкнуть к этим сценам. В мужском департаменте ситуация практически та же самая.

 
Сделав, многозначительный жест свой подруге, она сказала:
 

• Нарцисса, сделайте одолжение, сопроводите пожалуйста нашего брата и покажите ему службы, которые он посчитает важными для своего обучения.

 
Мы с моей подругой разговаривали о человеческом тщеславии, всегда склонном к физическим удовольствиям, перечисляя наблюдения и примеры, когда достигли Павильона 7. Там находилось несколько десятков женщин, на отдельно стоящих кроватях, расположенных друг от друга на равном расстоянии.
 
Я изучал лица больных, когда мой взгляд остановился на одной, из них, которая привлекла мое наибольшее внимание. Кто это печальная женщина? Старость, казавшаяся преждевременной, отражалась на ее лице, губы ее скривились в выражении смеси усмешки и смирения. Ее запавшие и грустные глаза казались слепыми. С беспокойной памятью и угнетенным сердцем, за считанные мгновения я вспомнил ее. Это была Элиза! Та Элиза, которую я знал во времена своей молодости. Страдания изменили ее, но никаких сомнений быть не могло. Я отчетливо помнил тот день, когда она, скромная и кроткая, пришла в наш дом, приведенная старым другом моей матери. Мама приняла рекомендации, которые она принесла с собой, и допустила ее до работы по дому. Сначала ритм был обычный, не было ничего экстраординарного, затем между нами возникла чрезмерная близость, из-за которой Элиза злоупотребляла правом командовать, находясь в положении, в котором должна была служить. Элиза казалась мне довольно легкомысленной, и когда мы оставалась наедине, рассказывала без зазрения совести о своих похождениях в молодости, усугубляя этим безрассудность наших мыслей. Я помню тот день, когда моя мать позвала меня, чтобы дать справедливые советы. Эта близость, сказала она, не доведет до добра. Что было разумно обходиться с горничной с ласковой щедростью, но уговорила держать наши взаимоотношения в рамках. Однако, необдуманно я завел нашу дружбу слишком далеко. Под огромным моральным давлением Элиза