Неуловимый Хабба Хэн. Часть 3 - страница 13 из 22

ладно, а вот если останешься в городе, где о тебе все знают правду, – вообще беда, хоть убивай всех подряд, чтобы самому выжить. А что ж, нет людей – нет проблем… Сейчас ты меня не понимаешь, но когда-нибудь вспомнишь наш разговор и поймешь. И кстати, гляди, чтобы не было поздно. А то будешь потом бегать сам от себя, в чужие судьбы кутаться, по чужим жизням прятаться… Ладно, на эту тему мы с тобой лет через сто поговорим. Пока – бессмысленно.
Я озадаченно покачал головой. Рассуждения Кобы действительно казались мне невнятным романтическим бредом, но к тому времени я уже успел твердо усвоить, что моя неспособность понять собеседника обычно свидетельствует всего лишь о моей собственной интеллектуальной немочи, а вовсе не о плачевном состоянии его ума и душевного здоровья.
– А что я теперь знаю – это ничего? – на всякий случай уточнил я. – От этого судьба не износится? А то я могу попробовать забыть. Есть же, наверное, какие-нибудь специальные зелья?
– Да нет, знай себе на здоровье, – отмахнулся Коба. – Ничего мне не сделается. Плохо, когда счет на сотни идет, а так-то все в порядке.
– Мне очень понравилась твоя история, – помолчав, сказал я. – Но для себя-то мне, наверное, надо выдумать другую биографию?
– Просто поменяй Шиншийский Халифат на Куманский. А вместо работорговцев пусть будут людоеды Энго, – решил Коба. – Ваша семья жила на границе с Великой Красной Пустыней, и дикари напали на ваш дом, так действительно иногда бывает. Родителипогибли, ты сбежал. Так перепугался, что решил уехать с Уандука, тем более что никакой родни у тебя там не осталось и ничего хорошего не светило. Это будет славная история, жалостливая и правдоподобная. Все же не в Смутные Времена живем, не так уж много сейчас шансов у мальчишки загреметь в нищие, и этот – один из них.
– Ладно, – кивнул я, – как скажешь. Энго так Энго.
– Вот и договорились.
Коба встал, вышел из гостиной и через несколько минут вернулся с охапкой пестрого тряпья.
– Куманские штаны, ташерская куртка без рукавов, лоохи с капюшоном, как шимарские горцы носят, – сказал он. – Хорошее сочетание, только так ты и можешь быть одет – в чужие обноски. Что будет велико, обрезай, не стесняйся. Чем хуже, тем лучше.
К тому времени я уже практически утонул в собственной одежде. Даже раздеваться не пришлось – выскользнул из нее, как змея из старой кожи, и тут же нырнул в тонкие, почти прозрачные штаны из дорогой куманской ткани; многочисленные грязные пятна не оставляли шансов установить их первоначальный цвет. Обрезать ничего не понадобилось, прежним обладателем этой одежды был, надо думать, коротышка. Зато очень толстый. С уладаса(*Уладас – нечто среднее между диваном и паланкином, который носят специально обученные слуги. Это громоздкое средство неспешного передвижения с место на место чрезвычайно популярно в Куманском Халифате.) небось за всю жизнь ни разу не слез. Я кое-как закрепил всю эту роскошь, обмотав талию обрывком веревки; в результате штаны сидели на мне как японские брюки хакама, вернее, как две очень широкие пышные юбки, по одной на каждую ногу. То еще зрелище.