Часть 9 - страница 8 из 17

и песка что-то проглянуло.
– И чего ты так беспокоишься об этом Ворбисе? – заныл Ом. – Лет через сто он все равно умрет. Мы все умрем.
Брута вытянул какой-то изогнутый осколок керамики. Он оказался двумя третями широкой чаши, расколотой поперек. Чаша была широкой, как расставленные руки Бруты, но вместе с тем она была разбита, так что никто не удосужился утащить ее.
Она была совершенно бесполезной. Но когда-то люди находили ей применение. Ободок был украшен выпуклыми фигурками. Чтобы немножко отвлечься от зудящего в голове голоса Ома, Брута принялся рассматривать их.
Похоже, фигурки изображали людей. Судя по ножам в руках, разыгрывалось некое древнее религиозное действие (убийство, совершенное во славу бога, убийством не считается). Центр чаши занимала более крупная фигура, несомненно очень важная, скорее всего это и был бог, ради которого все происходило…
– Что? – спросил он.
– Я сказал, мы все умрем. Лет через сто.
Брута продолжил рассматривать фигурки на чаше. Никто не знает, кто был их богом, эти люди давным-давно ушли. В святом месте поселились львы, и…
«…Многоножка пустынная обыкновенная», – подсказала хранящаяся в его памяти обширная библиотека…
…Заползает за алтарь.
– Да, – сказал он, – умрем.
Брута поднял чашу над головой и повернулся.
Ом быстро спрятался в свой панцирь.
– Но здесь… – Брута, стиснув зубы, закачался под весом чаши. – …И сейчас…
Он бросил чашу. Она ударилась об алтарь. В разные стороны брызнули осколки древней керамики. Эхо разнеслось по храму.
– …Мы живы!
Он поднял прячущегося в панцире Ома.
– И мы вернемся домой. Все. Я это точно знаю.
– И кто же это сказал? – раздался приглушенный голос Ома.
– Это сказал я! А если будешь спорить… Из панциря черепахи выйдет очень неплохой сосуд.
– Ты не посмеешь!
– Кто знает! Может, и посмею. Лет через сто мы все умрем, ты сам так сказал.
– Да! Да! – отчаянно завопил Ом. – Но здесь и сейчас…
– Вот именно.
Дидактилос улыбался, а это всегда давалось ему нелегко. Дело не в том, что он был угрюмым человеком, просто он не видел улыбок окружающих. Для улыбки требуется задействовать несколько дюжин мышц, а возмещения усилий – никакого.
Он частенько выступал в Эфебе, но неизменно перед философами, чьи крики «Полный идиотизм!», «Ты это только что придумал!» и другие подобные реплики заставляли его чувствовать себя спокойно и непринужденно. А все потому, что в действительности никто не придавал его словам никакого значения. Все думали не над его речью, а над тем, как бы половчее ответить.
Но эта толпа заставила его вспомнить Бруту. Люди слушали так, словно хотели, чтобы он своими словами заполнил гигантскую пустую яму. Одна беда – он объяснял философию, а они слышали тарабарщину.
– Вы не можете верить в Великого А'Туина, – твердил он. – Великий А'Туин существует. Нет смысла верить в то, что существует на самом деле.
– Кто-то поднял руку, – подсказал Бедн.
– Да?
– Но, господин, наверное, верить стоит только в то, что действительно существует?… – спросил молодой человек в форме сержанта Священной Стражи.
– Если что-то существует, в это совсем