Часть 6 - страница 8 из 14

ты находишься, – объяснил Дидактилос.
Брута в изумлении уставился на карту:
– А откуда ей-то об этом знать?
– Ха!
– Боги, – подсказал Ом. – Мы пришли сюда, чтобы расспросить его о богах.
– И это все правда? – спросил Брута.
Дидактилос пожал плечами:
– Может быть, может быть. Мы – здесь и сейчас. А все остальное – лишь догадки. Во всяком случае, я так считаю.
– То есть ты сам не знаешь, правда это или нет?
– Я думаю, что это может быть правдой, – ответил Дидактилос. – Но могу ошибаться. Быть философом – это значит сомневаться.
– О богах, о богах с ним поговори… – еще раз подтолкнул Ом.
– Боги… – едва слышно произнес Брута.
Его разум был словно охвачен огнем. Люди пишут все эти книги, а сами ни в чем не уверены, сомневаются. Вот он – уверен, и брат Нюмрод – уверен, а уверенностью дьякона Ворбиса вообще можно гнуть подковы. Уверенность – та же скала.
Теперь он понимал, почему при разговоре об Эфебе лицо Ворбиса серело от ненависти, а голос напрягался, будто натянутая проволока. Если истина вдруг перестает существовать, что остается? Эти самодовольные старикашки, посвятившие всю свою жизнь разрушению опор мира, могут предложить одну лишь неуверенность. И они этими гордятся?
Бедн стоял на небольшой стремянке и перебирал свитки на полках. Дидактилос сидел напротив Бруты, не сводя с него своих невидящих глаз.
– Тебе это не понравилось, верно? – спросил философ.
Брута ничего не ответил.
– Знаешь, – сказал Дидактилос почти небрежно, – говорят, что у слепых людей, подобных мне, очень хорошо развиты другие чувства. Только это неправда. Таким образом эти сволочи хотят искупить свою вину. Подобные сплетни избавляют их от обязанности испытывать к нам жалость. Но когда ты не можешь видеть, ты начинаешь учиться слышать. Прислушиваешься, как люди дышат, какие звуки производит их одежда.
Появился Бедн с очередным свитком.
– Не нужно было так… – голосом полным страданий произнес Брута. – Все это… – продолжить он не смог.
– Об уверенности я знаю все, – произнес Дидактилос, и в голосе его не было прежней легкости и раздражительности. – Я прекрасно помню, как отправился в Омнию, когда еще не был слепым. Это было до того, как вы закрыли границы и запретили людям путешествовать. И в этой вашей Цитадели я лично видел, как толпа забила камнями человека в яме. Ты когда-нибудь наблюдал подобное?
– Это обязательное действие, – пробормотал Брута. – Чтобы душа очистилась от греха и…
– О душе я ничего не знаю. На эту тему я стараюсь не философствовать, – прервал его Дидактилос. – Могу сказать только, что зрелище было ужасным.
– Состояние тела не…
– Нет, я говорю не о том бедняге, что сидел в яме, – снова перебил его философ. – А о людях, бросавших камни. Они были полностью уверены. Уверены в том, что в яме сидят не они. Это было написано на их лицах. И они были этому так рады, что бросали камни изо всех сил.
Бедн стоял рядом и явно испытывал некую нерешительность.
– Я достал «О Религии» Абраксаса, – сказал он.
– А, Уголек Абраксас. – Дидактилос явно повеселел. – Молния поражала его уже раз пятнадцать, а он все не сдается.