Часть 2 - страница 17 из 18

рот. Почему этот толстяк так говорит? Его же там не было!
– А ты не ошибаешься, сын мой? – уточнил Ворбис. – Сейчас ты почти взрослый человек… Семнадцати, восемнадцати лет? Вряд ли ты мог настолько четко запомнить чужеземную монету, которую видел мимолетно целых пятнадцать лет назад.
– Нам кажется, ты все это придумываешь, – подтвердил толстяк.
Брута промолчал. Зачем что-то придумывать, если все находится в голове?
– Неужели ты помнишь все, что когда-либо с тобой происходило? – спросил коренастый мужчина, внимательно наблюдавший за Брутой во время разговора.
Брута был рад его вмешательству.
– Нет, господин, не все. Но почти.
– Ты что-то забываешь?
– Э… Да. Кое-что я никак не могу вспомнить.
Брута слышал о забывчивости, но с трудом представлял, что это такое. Однако в его жизни случались моменты – особенно это касалось самых первых ее лет, – когда не было… ничего. Однако это не память стерлась, нет, то были огромные запертые комнаты в особняке, построенном сплошь из воспоминаний. События не были забыты, ибо в таком случае запертые комнаты сразу прекратили бы свое существование, просто комнаты кто-то… запер.
– Расскажи нам о своем самом раннем воспоминании, сын мой, – ласково попросил Ворбис.
– Я увидел яркий свет, а потом кто-то меня шлепнул, – ответил Брута.
Все трое тупо уставились на него. Обменялись взглядами. Сквозь мучительный страх до сознания Бруты донеслись отрывки ведущегося шепотом обсуждения.
– …А что мы теряем?… Безрассудство, возможно, это все происки демонов… Но ставки слишком высоки… Любая случайность, и мы пропали…
И так далее.
Брута оглядел комнату.
Обстановке в Цитадели никогда не придавали особого значения. Полки, табуреты, столы… Среди послушников ходили слухи, что у жрецов, занимавших в иерархии высшие посты, мебель вся сделана из золота, но в этой комнате Брута ничего подобного не обнаружил. Обстановка была такой же строгой и простой, как и в комнатах послушников, хотя строгость эта была… более пышной, если можно так выразиться. Здесь царила не вынужденная скудность, а скорее умышленная пустоватость.
– Сын мой?
Брута поспешно повернулся.
Ворбис посмотрел на своих коллег. Коренастый кивнул. Толстяк пожал плечами.
– Брута, – сказал Ворбис, – возвращайся к себе в опочивальню. Перед твоим уходом слуга даст тебе поесть и попить. Завтра на рассвете явишься к Вратам Рогов, ты отправляешься со мной в Эфеб. Ты что-нибудь слышал о делегации в Эфеб?
Брута покачал головой.
– Возможно, ты и не должен был о ней слышать, – кивнул Ворбис. – Мы едем туда, чтобы обсудить с тамошним тираном кое-какие политические вопросы. Понимаешь?
Брута снова покачал головой.
– Хорошо, очень хорошо. Кстати, Брута?…
– Да, господин?
– Об этой встрече ты должен забыть. Ты никогда не был в этой комнате. И нас здесь не видел.
Брута в изумлении уставился на Ворбиса. Ерунда какая-то… Нельзя же захотеть – и забыть! Некоторые вещи забываются сами – ну, те, что хранятся в запертых комнатах, – но это происходит по воле какого-то непонятного для него механизма. Что имел в виду этот человек?
– Хорошо, господин, –